СИНДРОМ ПИГМАЛИОНА

Все началось так, как начинается обычно – за чашкой кофе.
За той самой первой злосчастной чашкой, которая открывает собой череду безконечных чашек, сменяющихся кружками, стаканами, пластиковыми стаканчиками, крышками от термосов, пустыми сахарницами с потерянной крышкой и бесконечным количеством емкостей, способных вместить в себя кофе. Но на их фоне всегда выделяется та самая первая чашка. Она удобно стоит на своем кофейном блюдце, мягко поблескивая гладким боком и маня ровным круглым краем, над которым вьется чуть слышный кофейный дух. Глоток и с тихим звяканием чашка возвращается на свое место, точно в середину выдавленного в блюдце круга, как королева, плавно опустившаяся на свой трон после привествия на приеме. И стоит она так, что совершенно не хочется нарушать ее пребываение на блюдце, а хочется наоборот, подождать и оттянуть следующий глоток, и поговорить о высоком, и пофилосовствовать. И, что самое ужасное, на это за первой чашкой, за той самой злосчастной чашкой, с которой все начинается, всегда есть время.
Именно за таким кофе все и началось. На первый взгляд – ничего особенного, а только и всего, что мы задумали новый фильм. Ну и подумаешь, ну и не в первый раз. Мало ли идей рождалось в самое неподходящее время, в самом неподходящем месте. Фильм был задуман, придуман, записан и постепенно оброс режиссером, оператором, костюмерами, гримерами и всевозможными нужными и полезными людьми, без которых не обходится ни один фильм. И, конечно же, в нем появились артисты.
С их появлением что-то произошло с теми, кого я придумала. В глазах у вора, появилось по чертику, корчащему рожици из уголков карих глаз. Мой рыцарь, стал выше ростом, сильнее, чуть неуклюжей и гораздо грознее. Мой монах научился вертеть взъерошенным затылком и закатывать глаза, показывая всем свом видом, что именно он думает о жизни и нашем в ней присутствии. Вот так они появлялись, заглядывали в камеру, бродили по маленькому монитору, наполняя его жизнью и заставляя меня стонать от беспомощности, потому что отобрать у них их новую жизнь было совершенно невозможно.
И вслед за ними появился дракон.
Я придумала ему его боль, и он вдохнул в нее силу. Я сделала его непобедимым и уязвимым одновременно, темным, высоким, умеющим мрачно смотреть и улыбаться так, что хочется убежать без оглядки.
Он прошелся по камере, огляделся и остался в ней. И никто не заметил, что он мой.
Зато все замечали, как он высок и мрачен. Что смотрит он, заглядывая в душу и не находя там ничего для себя интересного. Что меч – такое же естественное продолжение его руки, как пальцы. Что двигается он по-драконьи, по-драконьи поворачивает голову, и не вырвет он тебе сердце только потому, что сейчас ему делать это совершенно неохота.
Он, пожалуй, был любимцем среди моих персонажей. Не убитый в давней битве до конца, принявший человеческое обличье дракон. Я соткала его из моих снов, вышила моими мыслями, рассмотрела своими драконьими глазами. Напоила своей кровью и своими ночными слезами. Пустила прогуляться по своему фильму, словно вывела все самое тайное в себе на прогулку.
И он неслышно бродил по мне, по заросшим тропкам в моей душе, заглядывая своими драконьими глазищами в мои темные пещеры, в мои лабиринты из камней, поросших мхом, отдыхал под деревьями, которые я для него вырастила, и чувствовал там себя просто прекрасно. И все вдруг увидели Моего Дракона. Поворот его головы и тоску за чем-то в изгибе узкой красивой спины. И силу в руках. И полюбили его за что-то, что пряталось в маленьких тенях у крыльев носа.
А я слушала, как они приглядываются к нему. Как он притягивает их все больше и больше. Как жизнь, такая серая и обычная, падает с него как скорлупа и на свет показывается гибкий сильный зверь, опасный и красивый. И не могла себе простить, что отдала миру своего дракона. Выпустила из клетки, в которой он так надежно был от всех спрятан, и теперь он расправил свои крылья и летит над землей, ничего не замечая, наслаждаясь полетом и ветром, вызывая восхищение и страх.
А я стою внизу, за камерой, сжимая в руке очередной кофе, грея о него холодные пальцы, вдыхая горячий кофейный пар и, умирая от боли, понимаю, что мой Дракон улетает от меня к кому-то другому.
К кому – не важно.
Просто – от меня.